Пармская обитель. Стендаль - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Пармская обитель".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2755 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
Последние добавленные на изучение слова (изучено 88 для этой книги)
Последние добавленные на изучение слова (изучено 88 для этой книги)
страница 1 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
The Charterhouse of Parma
ПАРМСКАЯ ОБИТЕЛЬ
Stendhal
СТЕНДАЛЬ
TO THE READER
Предисловие автора
It was in the winter of 1830 and three hundred leagues from Paris that this tale was written; thus it contains no allusion to the events of 1839.
Повесть эта написана зимой 1830 года, в трехстах лье от Парижа, а потому, разумеется, в ней нет ни единого намека на события текущего 1839 года.
Many years before 1830, at the time when our Armies were overrunning Europe, chance put me in possession of a billeting order on the house of a Canon: this was at Padua, a charming town in Italy; my stay being prolonged, we became friends.
За много лет до того, когда наши армии проходили по Европе, я по воле случая очутился на постое в доме одного каноника.
Это было в Падуе, счастливом городе Италии.
Пребывание мое у каноника затянулось, и мы с ним стали друзьями.
Это было в Падуе, счастливом городе Италии.
Пребывание мое у каноника затянулось, и мы с ним стали друзьями.
Passing through Padua again towards the end of 1830, I hastened to the house of the good Canon: he himself was dead, that I knew, but I wished to see once again the room in which we had passed so many pleasant evenings, evenings on which I had often looked back since.
В конце 1830 года, попав проездом в Падую, я поспешил в дом каноника.
Я знал, что старика уже нет в живых, но мне хотелось еще раз увидеть гостиную, где я провел столько приятных вечеров, о которых часто вспоминал с большим сожалением.
Я знал, что старика уже нет в живых, но мне хотелось еще раз увидеть гостиную, где я провел столько приятных вечеров, о которых часто вспоминал с большим сожалением.
I found there the Canon's nephew and his wife who welcomed me like an old friend.
В доме жил теперь племянник покойного с женой; они встретили меня как старого друга.
Several people came in, and we did not break up until a very late hour; the nephew sent out to the Caffè Pedrocchi for an excellent zabaione.
Собралось еще несколько человек гостей, и разошлись мы очень поздно.
Племянник каноника приказал принести из кофейни Педроти превосходного zambaione.
Племянник каноника приказал принести из кофейни Педроти превосходного zambaione.
What more than anything kept us up was the story of the Duchessa Sanseverina, to which someone made an allusion, and which the nephew was good enough to relate from beginning to end, in my honour.
Засиделись мы главным образом, слушая историю герцогини Сансеверина: кто-то из гостей упомянул о ней, а хозяин, в угоду мне, рассказал ее всю полностью.
"In the place to which I am going," I told my friends,
"I am not likely to find evenings like this, and, to while away the long hours of darkness, I shall make a novel out of your story."
"I am not likely to find evenings like this, and, to while away the long hours of darkness, I shall make a novel out of your story."
– В той стране, куда я еду, – сказал я своим друзьям, – не найти такого общества, как у вас, и, чтобы скоротать время в долгие вечера, я напишу на основе этой истории повесть.
"In that case," said the nephew, "let me give you my uncle's journal, which, under the heading Parma, mentions several of the intrigues of that court, in the days when the Duchessa's word was law there; but, have a care! this story is anything but moral, and now that you pride yourselves in France on your gospel purity, it may win you the reputation of an assassin."
– В таком случае, – сказал племянник каноника, – я принесу вам сейчас записки моего дядюшки, где в главе, посвященной Парме, он говорит о некоторых интригах при пармском дворе, происходивших в те времена, когда герцогиня полновластно царила там.
Но берегитесь!
В этой истории мораль хромает, и теперь, когда у вас, во Франции, мода на евангельскую непорочность, – она может составить вам убийственную славу.
Но берегитесь!
В этой истории мораль хромает, и теперь, когда у вас, во Франции, мода на евангельскую непорочность, – она может составить вам убийственную славу.
I publish this tale without any alteration from the manuscript of 1830, a course which may have two drawbacks:
Я публикую эту повесть по рукописи 1830 года, ничего в ней не изменив, хотя это может повлечь за собою две неприятности.
The first for the reader: the characters being Italians will perhaps interest him less, hearts in that country differing considerably from hearts in France: the Italians are sincere, honest folk and, not taking offence, say what is in their minds; it is only when the mood seizes them that they shew any vanity; which then becomes passion, and goes by the name of puntiglio.
Во-первых, неприятность для читателя: действующие лица у меня – итальянцы, а это может уменьшить интерес к книге, так как сердца итальянцев сильно отличаются от сердец обитателей Франции; в Италии люди искренни, благодушны и не боязливы, – говорят то, что думают, тщеславие находит на них лишь приступами, но тогда оно становится страстью, именуемой puntiglio.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
←предыдущая следующая→ ...