Сага о Форсайтах. Интерлюдия. Последнее лето Форсайта. Джон Голсуорси - параллельный перевод
Изучайте английский язык с помощью параллельного текста книги "Сага о Форсайтах. Интерлюдия. Последнее лето Форсайта".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Аналог метода Ильи Франка по изучению английского языка.
Всего 827 книг и 2706 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
страница 2 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
Died! and left only Jolyon and James, Roger and Nicholas and Timothy, Julia, Hester, Susan!
Умер!
И остались теперь только Джолион и Джемс, Роджер и Николас, да Тимоти, Джули, Эстер, Сьюзен.
И остались теперь только Джолион и Джемс, Роджер и Николас, да Тимоти, Джули, Эстер, Сьюзен.
And old Jolyon thought:
И старый Джолион думал:
‘Eighty-five!
«Восемьдесят пять лет!
I don’t feel it — except when I get that pain.’
А я и не чувствую — разве только когда эта боль начинается».
His memory went searching.
Его мысли отправились странствовать в прошлое.
He had not felt his age since he had bought his nephew Soames’ ill-starred house and settled into it here at Robin Hill over three years ago.
Он перестал ощущать свой возраст с тех пор, как купил злополучный дом своего племянника Сомса и поселился в нём здесь, в Робин-Хилле, три года назад.
It was as if he had been getting younger every spring, living in the country with his son and his grandchildren — June, and the little ones of the second marriage, Jolly and Holly; living down here out of the racket of London and the cackle of Forsyte
‘Change,’ free of his boards, in a delicious atmosphere of no work and all play, with plenty of occupation in the perfecting and mellowing of the house and its twenty acres, and in ministering to the whims of Holly and Jolly.
‘Change,’ free of his boards, in a delicious atmosphere of no work and all play, with plenty of occupation in the perfecting and mellowing of the house and its twenty acres, and in ministering to the whims of Holly and Jolly.
Словно он становился все моложе с каждой весной, живя в деревне с сыном и, внуками — Джун и маленькими, от второго брака, Джолли и Холли, — живя далеко от грохота Лондона и кудахтанья Форсайтской Биржи, не связанный больше своими заседаниями, в сладостном сознании, что не надо работать, достаточно занятый усовершенствованием и украшением дома и двадцати акров земли при нём и потворством фантазиям Джолли и Холли.
All the knots and crankiness, which had gathered in his heart during that long and tragic business of June, Soames, Irene his wife, and poor young Bosinney, had been smoothed out.
Все ушибы и ссадины, накопившиеся у него на сердце за время долгой и трагической истории Джун, Сомса, его жены Ирэн и бедного молодого Босини, теперь зажили.
Even June had thrown off her melancholy at last — witness this travel in Spain she was taking now with her father and her stepmother.
Даже Джун наконец стряхнула с себя меланхолию — это доказывало путешествие — по Испании, в которое она отправилась с отцом и мачехой.
Curiously perfect peace was left by their departure; blissful, yet blank, because his son was not there.
Необыкновенный покой воцарился после их отъезда, дивно хорошо было, но пустовато, потому что с ним не было сына.
Jo was never anything but a comfort and a pleasure to him nowadays — an amiable chap; but women, somehow — even the best — got a little on one’s nerves, unless of course one admired them.
Джо был ему теперь постоянным утешением и радостью — приятный человек; но женщины — даже самые лучшие — всегда как-то действуют на нервы, если только, конечно, ими не восхищаешься.
Far-off a cuckoo called; a wood-pigeon was cooing from the first elm-tree in the field, and how the daisies and buttercups had sprung up after the last mowing!
Вдалеке куковала кукушка; лесной голубь ворковал с ближайшего вяза на краю поля, а как распустились после покоса ромашки и лютики!
The wind had got into the sou’ west, too — a delicious air, sappy!
И ветер переменился на юго-западный — чудесный воздух, сочный!
He pushed his hat back and let the sun fall on his chin and cheek.
Он сдвинул шляпу на затылок и подставил подбородок и щеку солнцу.
Somehow, to-day, he wanted company — wanted a pretty face to look at.
Почему-то сегодня ему хотелось общества, хотелось посмотреть на красивое лицо.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь