Господа Головлевы. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Господа Головлевы".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2765 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
страница 3 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
Sold for eight thousand when I myself two years ago paid twelve thousand rubles for it, not a penny less.
Продала за восемь тысяч, тогда как она за этот самый дом, два года тому назад, собственными руками двенадцать тысяч, как одну копейку, выложила!
Had I only known it was going to be up for sale, I could have bought it myself for eight thousand rubles."
Кабы знать да ведать, можно бы и самой за восемь-то тысяч с аукциона приобрести!»
Her other thoughts ran:
С другой стороны, приходило на мысль и то:
"The police sold it for eight thousand.
«Полиция за восемь тысяч продала!
That's what he's done with his patrimony.
Это — родительское-то благословение!
To sell one's patrimony for eight thousand rubles!"
Мерзавец! за восемь тысяч родительское благословение спустил!»
"Who told you?" she asked, realizing finally that the house had been sold and the chance to secure it cheaply was gone forever.
— От кого слышал? — спросила наконец она, окончательно остановившись на мысли, что дом уже продан и что, следовательно, надежда приобрести его за дешевую цену утрачена для нее навсегда.
"Ivan Mikhailov, the inn-keeper."
— Иван Михайлов, трактирщик, сказывал.
"Why didn't he let me know in time?"
— А почему он вовремя меня не предупредил?
"I suppose he was afraid."
— Поопасился, стало быть.
"Afraid?
I'll teach him to be afraid.
I'll teach him to be afraid.
— Поопасился! вот я ему покажу: «поопасился»!
I'll make him come here from Moscow, and the moment he comes I'll have him drafted into the army.
Вызвать его из Москвы, и как явится — сейчас же в рекрутское присутствие и лоб забрить!
He was afraid!"
«Поопасился»!
Although on the decline, serfdom still existed.
Хотя крепостное право было уже на исходе, но еще существовало.
Anton Vasilyev had known his mistress to impose the most peculiar punishments, but, even so, her present decision was so unexpected that it made him miserable.
Не раз случалось Антону Васильеву выслушивать от барыни самые своеобразные приказания, но настоящее ее решение было до того неожиданно, что даже и ему сделалось не совсем ловко.
He thought of his nickname Telltale.
Прозвище «сума переметная» невольно ему при этом вспомнилось.
Ivan Mikhailov was an upright peasant, and Anton never dreamed that misfortune would touch him.
Иван Михайлов был мужик обстоятельный, об котором и в голову не могло прийти, чтобы над ним могла стрястись какая-нибудь беда.
Besides, Ivan Mikhailov was his friend and godfather.
Now, all of a sudden, he was to be made a soldier just because he, Anton Vasilyev, the Telltale, could not hold his tongue.
Now, all of a sudden, he was to be made a soldier just because he, Anton Vasilyev, the Telltale, could not hold his tongue.
Сверх того, это был его приятель душевный и кум — и вдруг его в солдаты, ради того только, что он, Антон Васильев, как сума переметная, не сумел язык за зубами попридержать!
"Forgive him—Ivan Mikhailov, I mean," he pleaded.
— Простите… Ивана-то Михайлыча! — заступился было он.
"Go away, you mollycoddler," she shouted in a voice so loud that he lost all desire to intercede any further for his friend.
— Ступай… — потатчик. — прикрикнула на него Арина Петровна, но таким голосом, что он и не подумал упорствовать в дальнейшей защите Ивана Михайлова.
Но прежде, нежели продолжать мой рассказ, я попрошу читателя поближе познакомиться с Ариной Петровной Головлевой и семейным ее положением.
Но прежде, нежели продолжать мой рассказ, я попрошу читателя поближе познакомиться с Ариной Петровной Головлевой и семейным ее положением.
_____
CHAPTER II
CHAPTER II
***
Arina Petrovna was sixty years old, still of sound health and accustomed to have her own way in everything.
Арина Петровна — женщина лет шестидесяти, но еще бодрая и привыкшая жить на всей своей воле.
Her manner was severe.
She lived alone, and managed the huge Golovliov estate all by herself, without having to answer to any one else.
She calculated closely, almost parsimoniously, was not intimate with her neighbors, was gracious to the local authorities, and exacted implicit obedience from her children.
They were not to do anything without first asking themselves,
"What would mamenka say about it?"
She lived alone, and managed the huge Golovliov estate all by herself, without having to answer to any one else.
She calculated closely, almost parsimoniously, was not intimate with her neighbors, was gracious to the local authorities, and exacted implicit obedience from her children.
They were not to do anything without first asking themselves,
"What would mamenka say about it?"
Держит она себя грозно: единолично и бесконтрольно управляет обширным головлевским имением, живет уединенно, расчетливо, почти скупо, с соседями дружбы не водит, местным властям доброхотствует, а от детей требует, чтоб они были в таком у нее послушании, чтобы при каждом поступке спрашивали себя: что-то об этом маменька скажет?
She was independent, inflexible, even stubborn, though her stubbornness was not so much native as due chiefly to the circumstance that there was not one person in the whole Golovliov family that could oppose her.
Вообще имеет характер самостоятельный, непреклонный и отчасти строптивый, чему, впрочем, немало способствует и то, что во всем головлевском семействе нет ни одного человека. со стороны которого она могла бы встретить себе противодействие.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
←предыдущая следующая→ ...