Белая гвардия. Михаил Булгаков - параллельный перевод
Изучайте английский язык с помощью параллельного текста книги "Белая гвардия".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Аналог метода Ильи Франка по изучению английского языка.
Всего 827 книг и 2706 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
страница 2 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
Wasn't it unjust?
Несправедливость?
Why did their mother have to be taken away, just when they had all been reunited, just when life seemed to be growing more tolerable?
Зачем понадобилось отнять мать, когда все съехались, когда наступило облегчение?
As he flew away through the crack that had opened up in the sky, God vouchsafed no answer, leaving Nikolka in doubt whether the things that happened in life were always necessary and always for the best.
Улетающий в черное, потрескавшееся небо бог ответа не давал, а сам Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему.
The service over, they walked out on to the ringing flagstones of the porch and escorted their mother across the vast City to the cemetery, to where their father had long lain under a black marble cross.
Отпели, вышли на гулкие плиты паперти и проводили мать через весь громадный город на кладбище, где под черным мраморным крестом давно уже лежал отец.
And there they buried their mother . . .
И маму закопали.
For many years before her death, in the house at No.
13 St Alexei's Hill, little Elena, Alexei the eldest and baby Nikolka had grown up in the warmth of the tiled stove that burned in the dining-room.
13 St Alexei's Hill, little Elena, Alexei the eldest and baby Nikolka had grown up in the warmth of the tiled stove that burned in the dining-room.
Эх... эх...
Много лет до смерти, в доме N13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку.
Много лет до смерти, в доме N13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку.
How often they had followed the story of Peter the Great in Holland,
'The Shipwright of Saardam', portrayed on its glowing hot Dutch tiles; how often the clock had played its gavotte; and always towards the end of December there had been a smell of pine-needles and candles burning on evergreen branches.
'The Shipwright of Saardam', portrayed on its glowing hot Dutch tiles; how often the clock had played its gavotte; and always towards the end of December there had been a smell of pine-needles and candles burning on evergreen branches.
Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади
«Саардамский Плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях.
«Саардамский Плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях.
In answer to the gavotte played by the bronze clock in their mother's bedroom - now Elena's - the black clock on the wall had struck its steeple chimes.
В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в столовой черные стенные башенным боем.
Their father had bought both clocks long ago, in the days when women had worn funny leg-of-mutton sleeves.
Покупал их отец давно, когда женщины носили смешные, пузырчатые у плеч рукава.
Those sleeves had gone, time had slipped by like a flash, their father the professor had died, and they had all grown, but the clock remained the same and went on chiming.
Такие рукава исчезли, время мелькнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били башенным боем.
They had all grown used to the idea that if by some miracle that clock ever fell off the wall, it would be as sad as if a beloved voice had died and nothing could ever be hung there in its place.
К ним все так привыкли, что, если бы они пропали как-нибудь чудом со стены, грустно было бы, словно умер родной голос и ничем пустого места не заткнешь.
But clocks are fortunately quite immortal, as immortal as the Shipwright of Saardam, and however bad the times might be, the tiled Dutch stove, like a rock of wisdom, was always there to radiate life and warmth.
Но часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и Саардамский Плотник, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный и жаркий.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь