Край света. Уильям Сомерсет Моэм - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Край света".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2765 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
страница 2 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
He wondered what they would say of him.
Интересно, что станут о нем говорить.
The Malays and the Chinese would say he had been stern, but acknowledge that he had been just.
Малайцы и китайцы станут говорить, что он был строг, но признают, что и справедлив.
The planters had not liked him.
Управляющие плантациями всегда его не любили.
They thought him hard because he would not let them ride roughshod over their labour.
Считали, что с ним трудно иметь дело — он не позволял жестоко обращаться с рабочими.
His subordinates had feared him.
Подчиненные его боялись.
He drove them.
Он не давал им спуску.
He had no patience with slackness or inefficiency.
Он не выносил, когда работали неумело и спустя рукава.
He had never spared himself and saw no reason why he should spare others.
Себя он не щадил и не видел оснований щадить других.
They thought him inhuman.
Они считали его бесчеловечным.
It was true that there was nothing come-hither in him.
Он и правда был не из обаятельных.
He could not throw off his official position when he went to the club and laugh at bawdy stories, chaff and be chaffed.
Даже в клубе не забывал о своем чине, не смеялся, услышав неприличный анекдот, ни над кем не подшучивал и не допускал, чтобы подшучивали над ним.
He was conscious that his arrival cast a gloom, and to play bridge with him (he liked to play every day from six to eight) was looked upon as a privilege rather than an entertainment.
Он сознавал, что его появление омрачает непринужденную атмосферу клуба, а сесть с ним за бридж (он любил играть каждый вечер от шести до восьми) считалось не столько удовольствием, сколько честью.
When at some other table a young man’s four as the evening wore on grew hilarious, he caught glances thrown in his direction and sometimes an older member would stroll up to the noisy ones and in an undertone advise them to be quiet.
Когда за каким-нибудь столом молодые люди слишком шумно выражали свое хорошее настроение, он ловил брошенные на него взгляды, а иной раз кто-нибудь из мужчин постарше подходил к расшумевшимся членам клуба и вполголоса советовал им вести себя потише.
George Moon sighed a little.
У Джорджа Муна вырвался легкий вздох.
From an official standpoint his career had been a success, he had been the youngest Resident ever appointed in the F.M.S., and for exceptional services a C.M.G. had been conferred upon him; but from the human it had perhaps been otherwise.
По службе он преуспел, таких молодых резидентов еще не бывало, и за особые заслуги его наградили орденами св.
Михаила и св.
Георгия 3-й степени, но что он преуспел как личность, пожалуй, не скажешь.
Михаила и св.
Георгия 3-й степени, но что он преуспел как личность, пожалуй, не скажешь.
He had earned respect, respect for his ability, industry, and trustworthiness, but he was too clear-sighted to think for a moment that he had inspired affection.
Его уважали, уважали за ум, работоспособность и надежность, но слишком он был проницателен, чтобы хоть на миг вообразить, будто пользуется любовью.
No one would regret him.
Никто о нем не пожалеет.
In a few months he would be forgotten.
Через несколько месяцев о нём и думать забудут.
He smiled grimly.
Он мрачно улыбнулся.
He was not sentimental He had enjoyed his authority, and it gave him an austere satisfaction to know that he had kept everyone up to the mark.
Он не был сентиментален.
Власть его радовала, и он испытывал суровое удовлетворение оттого, что держал всех в надлежащей форме.
Власть его радовала, и он испытывал суровое удовлетворение оттого, что держал всех в надлежащей форме.
It did not displease him to think that he had been feared rather than loved.
Сознание, что его скорее не любили, а боялись, нисколько его не огорчало.
He saw his life as a problem in higher mathematics, the working-out of which had required intense application of all his powers, but of which the result had not the least practical consequence.
Its interest lay in its intricacy and its beauty in its solution.
Its interest lay in its intricacy and its beauty in its solution.
Свою жизнь он представлял как некую задачу из области высшей математики, для разработки которой требовалось напрячь все силы, но от результата практически ничего не зависело — интересна была сама сложность и красота решения.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь