Приоткрытая завеса. Джордж Элиот - параллельный перевод
Изучайте английский язык с помощью параллельного текста книги "Приоткрытая завеса".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Аналог метода Ильи Франка по изучению английского языка.
Всего 827 книг и 2706 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
страница 2 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
Agony of pain and suffocation—and all the while the earth, the fields, the pebbly brook at the bottom of the rookery, the fresh scent after the rain, the light of the morning through my chamber-window, the warmth of the hearth after the frosty air—will darkness close over them for ever?
Мучительная агония, удушье… но как же земля, поля, ручей с каменистым дном на птичьем гнездовье, напоенный ароматом свежести воздух после дождя, утренний свет в окне спальни, тепло очага, особенно приятное с мороза?..
Неужели тьма поглотит все это навсегда?
Неужели тьма поглотит все это навсегда?
Darkness—darkness—no pain—nothing but darkness: but I am passing on and on through the darkness: my thought stays in the darkness, but always with a sense of moving onward . . .
Тьма… тьма… боли нет… нет ничего, кроме тьмы.
Но я лечу все дальше и дальше в кромешном мраке.
Сознание мое погружено во тьму, но ощущение некоего движения пребывает в нем…
Но я лечу все дальше и дальше в кромешном мраке.
Сознание мое погружено во тьму, но ощущение некоего движения пребывает в нем…
Before that time comes, I wish to use my last hours of ease and strength in telling the strange story of my experience.
Но пока не настал этот день, я хочу использовать последние часы досуга и остаток сил для того, чтобы поведать странную историю моей жизни.
I have never fully unbosomed myself to any human being; I have never been encouraged to trust much in the sympathy of my fellow-men.
Ни одному человеческому существу я никогда не доверялся полностью.
И никогда не решался поверить окончательно в искреннее расположение своих друзей.
И никогда не решался поверить окончательно в искреннее расположение своих друзей.
But we have all a chance of meeting with some pity, some tenderness, some charity, when we are dead: it is the living only who cannot be forgiven—the living only from whom men’s indulgence and reverence are held off, like the rain by the hard east wind.
Но за гранью бытия все могут рассчитывать на жалость, нежность и милосердие.
Ведь только живые не получают прощения; только живые лишены снисхождения и уважения окружающих, как небо при сильном восточном ветре лишено возможности пролиться дождем.
Ведь только живые не получают прощения; только живые лишены снисхождения и уважения окружающих, как небо при сильном восточном ветре лишено возможности пролиться дождем.
While the heart beats, bruise it—it is your only opportunity; while the eye can still turn towards you with moist, timid entreaty, freeze it with an icy unanswering gaze; while the ear, that delicate messenger to the inmost sanctuary of the soul, can still take in the tones of kindness, put it off with hard civility, or sneering compliment, or envious affectation of indifference; while the creative brain can still throb with the sense of injustice, with the yearning for brotherly recognition—make haste—oppress it with your ill-considered judgements, your trivial comparisons, your careless misrepresentations.
Пока сердце бьется, сдерживайте его порывы, ибо это ваша единственная возможность выжить.
Пока взор увлажненных глаз, робкий и молящий, еще обращается к вам, ответьте на него ледяным отчужденным взглядом.
Пока ухо — сей утонченный проводник звуков к святая святых души — еще в состоянии воспринимать тоны доброты, откажитесь от его услуг с холодной любезностью, насмешливым комплиментом или нарочитым безразличием.
Пока творческий ум может еще возмущаться несправедливостью и жаждать братской любви, подавите скорее его стремления мелкими мыслями, пошлыми сравнениями и бездумно искаженными истинами.
Пока взор увлажненных глаз, робкий и молящий, еще обращается к вам, ответьте на него ледяным отчужденным взглядом.
Пока ухо — сей утонченный проводник звуков к святая святых души — еще в состоянии воспринимать тоны доброты, откажитесь от его услуг с холодной любезностью, насмешливым комплиментом или нарочитым безразличием.
Пока творческий ум может еще возмущаться несправедливостью и жаждать братской любви, подавите скорее его стремления мелкими мыслями, пошлыми сравнениями и бездумно искаженными истинами.
The heart will by and by be still—“ubi saeva indignatio ulterius cor lacerare nequit”; the eye will cease to entreat; the ear will be deaf; the brain will have ceased from all wants as well as from all work.
Сердце постепенно успокоится — «ubi saeva indignatio ulterius cor lacerare nequit»;[101] глухота поразит слух; ум освободится от всех желаний, в том числе и от желания мыслить.
Then your charitable speeches may find vent; then you may remember and pity the toil and the struggle and the failure; then you may give due honour to the work achieved; then you may find extenuation for errors, and may consent to bury them.
Тогда все наши милосердные речи найдут выход.
Тогда вы сможете вспомнить и пожалеть о труде, борьбе и поражении; сможете должным образом оценить достигнутое, найти частичное оправдание ошибкам и предать их забвению.
Тогда вы сможете вспомнить и пожалеть о труде, борьбе и поражении; сможете должным образом оценить достигнутое, найти частичное оправдание ошибкам и предать их забвению.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
основано на 1 оценках:
4 из 5
1