Странница. Сидони-Габриель Колетт - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Странница".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2768 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
Последние добавленные на изучение слова (изучено 8 для этой книги)
Последние добавленные на изучение слова (изучено 8 для этой книги)
страница 1 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
The Vagabond
Странница
Colette
Сидони-Габриель Колетт
Part One
Часть первая
TEN THIRTY . . .
Once again I’m ready too early.
Once again I’m ready too early.
Половина одиннадцатого… А я уже готова, опять слишком рано.
My partner Brague, who helped me out when I was starting in pantomime, frequently reproaches me for this in picturesque terms:
Браг, мой партнёр, – с его лёгкой руки я и попала в пантомиму – вечно ругает меня за это, не очень-то стесняясь в выражениях:
“In a big hurry, aren’t you, you damned amateur!
There’s always a fire burning under your ass.
There’s always a fire burning under your ass.
– Чёртова дилетантка!
Спешит как на пожар.
Спешит как на пожар.
If it was up to you, we’d smear on our foundation at seven thirty while munching our appetizers!”
Если жить по-твоему, то уже в половине восьмого, за ужином, давясь салатом, надо начинать мазать морду тоном…
Three years of vaudeville and plays haven’t changed me; I’m always ready too early.
Три с половиной года работы в мюзик-холлах и театрах ничему меня не научили: я всегда бываю готова раньше, чем нужно.
Ten thirty-five . . .
If I don’t open that book, which I’ve read over and over—the book lying around on my makeup shelf—or the racing form that my dresser was ticking off names in with the tip of my eyebrow pencil, I’m going to end up alone with myself, face to face with that rouged and powdered adviser looking at me from out of the mirror with deepset eyes, their lids rubbed with a greasy purplish paste.
If I don’t open that book, which I’ve read over and over—the book lying around on my makeup shelf—or the racing form that my dresser was ticking off names in with the tip of my eyebrow pencil, I’m going to end up alone with myself, face to face with that rouged and powdered adviser looking at me from out of the mirror with deepset eyes, their lids rubbed with a greasy purplish paste.
Десять тридцать пять… Если я не раскрою сейчас эту книгу, читанную-перечитанную – она почему-то валяется на гримировальном столике, – или газету
«Пари-Спор», которую костюмерша исчеркала моим карандашом для бровей, отмечая победителей, я окажусь наедине с собой, лицом к лицу с этой загримированной наперсницей, что уставилась на меня из глубины зеркала своими запавшими глазами, окаймлёнными жирной лиловатой подводкой.
«Пари-Спор», которую костюмерша исчеркала моим карандашом для бровей, отмечая победителей, я окажусь наедине с собой, лицом к лицу с этой загримированной наперсницей, что уставилась на меня из глубины зеркала своими запавшими глазами, окаймлёнными жирной лиловатой подводкой.
She has bright cheekbones, the same color as garden phlox, and very dark-red lips, shiny as if varnished . . .
She fixes a long gaze on me, and I know she’s about to speak . . .
She’s going to say:
She fixes a long gaze on me, and I know she’s about to speak . . .
She’s going to say:
У неё розовые скулы того яркого тона, что у садовых флоксов, и красные в черноту губы, блестящие, будто лакированные… Она долго-долго глядит на меня в упор, и я знаю, что она вот-вот заговорит… Она скажет мне:
“Is that really you there?
«Неужели это ты?..
There, all alone, in this cage with white walls on which idle, impatient, captive hands have scratched monograms and which they’ve embellished with naively dirty pictures?
Совсем одна, в этой камере с белыми стенами, которые нетерпеливые руки, заточённые здесь, не знающие, чем заняться, исчертили сплетёнными инициалами и непристойными наивными рисуночками.
On these plastered walls, painted fingernails like yours have written a marooned woman’s unconscious cry for help . . .
In back of you a woman’s hand has engraved
‘Marie . . . ,’ the end of the name breaking out into an ardent flourish that rises like a scream . . .
Is that really you there, all alone, beneath the ceiling that’s buzzing as it’s shaken by the dancers’ feet like the floor of a mill in operation?
In back of you a woman’s hand has engraved
‘Marie . . . ,’ the end of the name breaking out into an ardent flourish that rises like a scream . . .
Is that really you there, all alone, beneath the ceiling that’s buzzing as it’s shaken by the dancers’ feet like the floor of a mill in operation?
На этих алебастровых стенах чьи-то ногти, покрытые алым лаком, как твои, процарапали какие-то знаки – как бы вырвавшийся из подсознания вопль одиночества… Вот у тебя за спиной явно женская рука начертила: Мари… Росчерк в конце слова взмывает вверх, будто крик… Неужели это ты, совсем одна, под этим гудящим потолком, который сотрясается, словно корпус работающей мельницы?
Why are you there all alone?
Почему ты здесь совсем одна?
Why not elsewhere? . . . ”
Здесь, а не в другом месте?..»
Yes, it’s that dangerous hour of lucidity . . .
Who will knock at the door of my dressing room?
Who will knock at the door of my dressing room?
Да, это опасные минуты прозрения… Кто постучит в дверь моей гримуборной?
What face will come between me and that adviser in her makeup spying on me from out of the mirror? . . .
Чьё лицо заслонит меня от глаз моей загримированной наперсницы, которая следит за мной из глубины зеркала?..
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
←предыдущая следующая→ ...