Сайлес Марнер. Джордж Элиот - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Сайлес Марнер".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2765 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
Последние добавленные на изучение слова (изучено 83 для этой книги)
Последние добавленные на изучение слова (изучено 83 для этой книги)
страница 1 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
PART ONE
Часть первая
CHAPTER I
Глава I
In the days when the spinning-wheels hummed busily in the farmhouses—and even great ladies, clothed in silk and thread-lace, had their toy spinning-wheels of polished oak—there might be seen in districts far away among the lanes, or deep in the bosom of the hills, certain pallid undersized men, who, by the side of the brawny country-folk, looked like the remnants of a disinherited race.
В те дни, когда в деревенских домах деловито жужжали веретена и даже знатные дамы, разодетые в шелк и кружева, забавлялись игрушечными прялками из полированного дуба, в глухих местностях, расположенных далеко от проезжих дорог или затерянных в горах, можно было встретить каких-то бледных, малорослых людей.
Рядом с крепкими сельскими жителями они казались последними потомками вырождающегося племени.
Рядом с крепкими сельскими жителями они казались последними потомками вырождающегося племени.
The shepherd's dog barked fiercely when one of these alien-looking men appeared on the upland, dark against the early winter sunset; for what dog likes a figure bent under a heavy bag?—and these pale men rarely stirred abroad without that mysterious burden.
Всякий раз, когда в поле, выделяясь черным силуэтом на фоне раннего зимнего заката, появлялся какой-либо из этих странных чужаков, собака пастуха принималась неистово лаять.
Впрочем, какая собака не лает, завидев человека с тяжелым заплечным мешком?
А эти изможденные люди редко пускались в путь без своей загадочной ноши.
Впрочем, какая собака не лает, завидев человека с тяжелым заплечным мешком?
А эти изможденные люди редко пускались в путь без своей загадочной ноши.
The shepherd himself, though he had good reason to believe that the bag held nothing but flaxen thread, or else the long rolls of strong linen spun from that thread, was not quite sure that this trade of weaving, indispensable though it was, could be carried on entirely without the help of the Evil One.
И сам пастух, хотя у него были все основания предполагать, что в мешке ничего нет, кроме льняной пряжи или нескольких штук сурового полотна, сотканного из той же пряжи, был уверен, что в ткацком ремесле, как бы полезно оно ни было, без участия дьявола дело не обходится.
In that far-off time superstition clung easily round every person or thing that was at all unwonted, or even intermittent and occasional merely, like the visits of the pedlar or the knife-grinder.
В те далекие времена необычные и даже просто редко повторяющиеся явления, как приход бродячего торговца или точильщика, легко порождали суеверный страх.
No one knew where wandering men had their homes or their origin; and how was a man to be explained unless you at least knew somebody who knew his father and mother?
Где дом этих скитальцев, откуда они пришли — никто не знал; а как можно судить о человеке, если тебе не довелось встретить кого-нибудь, кто знал бы если не его самого, то хотя бы его отца или мать?
To the peasants of old times, the world outside their own direct experience was a region of vagueness and mystery: to their untravelled thought a state of wandering was a conception as dim as the winter life of the swallows that came back with the spring; and even a settler, if he came from distant parts, hardly ever ceased to be viewed with a remnant of distrust, which would have prevented any surprise if a long course of inoffensive conduct on his part had ended in the commission of a crime; especially if he had any reputation for knowledge, or showed any skill in handicraft.
Для сельских жителей тех времен мир за пределами их повседневного опыта казался чем-то смутным и загадочным, — их неискушенному разуму странствия этих людей представлялись чем-то таким же непостижимым, как зимняя жизнь ласточек, возвращающихся с наступлением весны.
Даже к поселенцу, если он пришел издалека, до конца его дней относились с оттенком недоверия, и никто бы не удивился, если бы после многих лет безупречной жизни он совершил преступление, особенно если этот поселенец слыл человеком образованным или искусным в ремесле.
Даже к поселенцу, если он пришел издалека, до конца его дней относились с оттенком недоверия, и никто бы не удивился, если бы после многих лет безупречной жизни он совершил преступление, особенно если этот поселенец слыл человеком образованным или искусным в ремесле.
All cleverness, whether in the rapid use of that difficult instrument the tongue, or in some other art unfamiliar to villagers, was in itself suspicious: honest folk, born and bred in a visible manner, were mostly not overwise or clever—at least, not beyond such a matter as knowing the signs of the weather; and the process by which rapidity and dexterity of any kind were acquired was so wholly hidden, that they partook of the nature of conjuring.
Всякое умение, будь то ловкое владение таким хитрым инструментом, как собственный язык, или иное искусство, неведомое сельским жителям, уже само по себе казалось подозрительным: честные люди, рожденные и воспитанные на глазах у односельчан, обычно не отличались познаниями и широтой ума, во всяком случае их знания не шли дальше умения разбираться в приметах погоды.
А способы приобретения быстроты и сноровки в каком-либо деле казались им настолько таинственными, что граничили, в их глазах, с колдовством.
А способы приобретения быстроты и сноровки в каком-либо деле казались им настолько таинственными, что граничили, в их глазах, с колдовством.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
←предыдущая следующая→ ...