Хождение по мукам.Восемнадцатый год. Алексей Толстой - параллельный перевод
Изучение английского языка с помощью параллельного текста книги "Хождение по мукам.Восемнадцатый год".
Метод интервальных повторений для пополнения словарного запаса английских слов. Встроенный словарь.
Всего 828 книг и 2769 познавательных видеороликов в бесплатном доступе.
Последние добавленные на изучение слова (изучено 201 для этой книги)
Последние добавленные на изучение слова (изучено 201 для этой книги)
- fetch - 14 ноября
- wring - 11 октября
- thrice - 11 октября
- unwrap - 27 сентября
- kindness - 2 сентября
- composed - 2 сентября
- solicitude - 15 августа
- mishap - 15 июня
- irritation - 12 июня
- marvellous - 7 мая
- thigh - 7 мая
- incomprehensible - 19 апреля
страница 1 из 3 ←предыдущая следующая→ ...
Alexei Tolstoy
Алексей Толстой
1918
ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД
* I *
1
Thrice wrung out in water, thrice bathed in blood, thrice boiled in caustic.
В трех водах топлено, в трех кровях купано, в трех щелоках варено.
Who so clean , as we?
Чище мы чистого.
All was over.
Все было кончено.
A chill wind was blowing rubbish—fragments of military orders, of theatre posters, of appeals to the "conscience and patriotism" of the Russian people—about the silent, deserted streets of Petersburg.
По опустевшим улицам притихшего Петербурга морозный ветер гнал бумажный мусор — обрывки военных приказов, театральных афиш, воззваний к «совести и патриотизму» русского народа.
Motley scraps of posters, with traces of paste on their backs, rustled ominously, fleeing before the wind, which drove the snow zigzagging over the pavement.
Пестрые лоскуты бумаги, с присохшим на них клейстером, зловеще шурша, ползли вместе со снежными змеями поземки.
This was all that was left of the noisy and drunken hurly-burly which had so recently shaken the capital.
Это было все, что осталось от еще недавно шумной и пьяной сутолоки столицы.
The idle crowds had gone from the streets and squares.
Ушли праздные толпы с площадей и улиц.
The Winter Palace stood empty, its roof shattered by a shell from the cruiser Aurora.
The members of the Provisional Government, the influential bankers, the famous generals, had all vanished into thin air.
The dashing carriages, the elegant women, the officers, the officials, the statesmen with their exalted ideas—all, all had gone from the streets, and the streets were shabby and grimy.
The members of the Provisional Government, the influential bankers, the famous generals, had all vanished into thin air.
The dashing carriages, the elegant women, the officers, the officials, the statesmen with their exalted ideas—all, all had gone from the streets, and the streets were shabby and grimy.
Опустел Зимний дворец, пробитый сквозь крышу снарядом с
«Авроры».
Бежали в неизвестность члены Временного правительства, влиятельные банкиры. знаменитые генералы… Исчезли с ободранных и грязных улиц блестящие экипажи, нарядные женщины, офицеры, чиновники, общественные деятели со взбудораженными мыслями.
«Авроры».
Бежали в неизвестность члены Временного правительства, влиятельные банкиры. знаменитые генералы… Исчезли с ободранных и грязных улиц блестящие экипажи, нарядные женщины, офицеры, чиновники, общественные деятели со взбудораженными мыслями.
The sound of hammers nailing boards over shop windows was heard ever more frequently in the night.
Все чаще по ночам стучал молоток, заколачивая досками двери магазинов.
Some windows still displayed pitiful relics—a bit of cheese here, a stale cake there.
Кое-где на витринах еще виднелись: там — кусочек сыру, там — засохший пирожок.
But this merely increased the yearnings for the vanished life.
Но это лишь увеличивало тоску по исчезнувшей жизни.
The timid pedestrian kept close to the wall, glancing furtively at the patrols— groups of resolute individuals striding along with red stars on their caps, their rifles slung over their shoulders, with the muzzles pointing downwards.
Испуганный прохожий жался к стене, косясь на патрули — на кучи решительных людей, идущих с красной звездой на шапке и с винтовкой, дулом вниз, через плечо.
The north wind sent chill draughts through the darkened windows of houses, and forced its way into deserted porticoes, scattering the wraiths of past luxuries.
Северный ветер дышал стужей в темные окна домов, залетал в опустевшие подъезды, выдувая призраки минувшей роскоши.
Petersburg was a ghastly city in the end of 1917.
Страшен был Петербург в конце семнадцатого года.
Ghastly, incomprehensible, unfathomable.
Страшно, непонятно, непостигаемо.
All was over.
Все кончилось.
The past was cancelled.
Все было отменено.
A man in a torn coat, carrying a pail and a paint-brush, was running backwards and forwards across the wind-swept street.
Улицу, выметенную поземкой, перебегал человек в изодранной шляпе, с ведерком и кистью.
He kept pasting up ever new decrees on bills which made white patches on the ancient walls.
Он лепил новые и новые листочки декретов, и они ложились белыми заплатками на вековые цоколи домов.
Rank, distinctions, pensions, epaulettes, God, private property, the very right to live as one liked—all were gone.
Чины, отличия, пенсии, офицерские погоны, буква ять, бог, собственность и само право жить как хочется — отменялось.
Для просмотра параллельного текста полностью залогиньтесь или зарегистрируйтесь
←предыдущая следующая→ ...